С.В. Разумовская. Москва. 1986 год.

Софья Васильевна Разумовская, моя бабушка по отцовской линии, - один и старейших русских искусствоведов. Родилась в Казани в 1901 году в семье профессора, хирурга В.И. Разумовского и супруга Федора Богородского, жизни которвх я посвятил отдельные страницы. Окончила Саратовскую консерваторию и Романо-Германский факультет Московского гоусдарственного университета.

Доброта, благожелательность, кипучая энергия и удивительная результативность всего сделанного характерны для искусствоведа Софьи Васильевны Разумовской, вся жизнь которой посвящена изучению и пропаганде изобразительного искусства.

Список ее печатных работ превышает полторы сотни названий. Тематика и география альбомов, статей и выступлений очень широки. Большая часть работ посвящена художникам советского периода — А. Кравченко, С.Герасимову, Н. Крымову, В.Ватагину, Ф. Богородскому, В. Мешкову, Г. Шегалю, В. Васильеву, С. Рянгину и многим другим.

В ее творчестве нашли отражение многие социальные проблемы, такие как «Пушкин в советском изобразительном искусстве», «Искусство, необходимое времени. Б. Пророков» и другие.

Трудовой путь искусствоведа начался в 1918 году в фундоментальной библиотеке Саратовского университета, который основал ее отец, — известный хирург В.И. Разумовский, где работала помощницей заведующего Кабинета иностранных языков Университета (1919-1922). Затем аспирантура, педагогическая работа в Училище памяти 1905 года и в Институте повышения квалификации художников. Окончила факультет этнологии Московского государственного университета и стала специалистом по истории искусств.

Четырнадцать лет жизни отданы работе в Музее изобразительных искусств имени Пушкина (1924-1938): проходила практику, занималась научно-исследовательской работой в области античного искусства, была референтом в комиссии по искусству при Совнаркоме, состояла в Отделе Просветбюро. В годы работы в Музее выходили в свет ее статьи , такие как «Мраморная портретная голова Александра Великого в Гос. музее изящных искусств», опубликованная в сборнике «Институт археологии и искусствознания. Труды секции искусствоведения» (вып. 3, 1928), монография «Древняя Греция по произведениям искусства и художественной промышленности» (1930) и многие другие.

В 1930 году она становится лектором-руководителем Музея, в 1932 году - старшим научным сотрудником, заведующей выставочной работой, а с 1936 года - редактором издательства «Искусство». Все эти годы велась серьезная научная и публицистическая деятельность, много сил и энергии отдано пропаганде искусства.
 

Софья Васильевна — превосходный экспозиционер. Ею организовано и проведено большое количество стационарных и передвижных выставок как музейных коллекций, так и художнических персоналий, групповых и тематических экспозиций. Она работала методистом, лектором, наставником молодых искусствоведов. В годы великой Отечественной войны вела лекционную работу в госпиталях Москвы.

В 1980 году, в 79 лет,  Софья Васильевна успешно защитила кандидатскую диссертацию — книгу, посвященную творчеству А.И. Кравченко.

Свою жизнь с МОСХом Софья Васильевна связала с 1940 года, когда, по приглашению С.В. Герасимова, стала референтом секции критики и искусствознания, председателем которой в те годы был О.М. Бескин.

Неизменная благожелательность и активная организаторская работа привлекли к секционной жизни лучшие силы искусствоведов Москвы. Шли горячие дискуссии и диспуты на самые животрепещущие темы, в которых принимали участие не только критики, но и художники — И. Грабарь, А. Эфрос, В. Мухина, М Алпатов, Б. Иогансон, С. Герасимов, А. Дейнека, А. Фёдоров-Давыдов, и многие другие ведущие художники, литераторы страны.

Жена и мать художников Фёдора Семеновича и Дмитрия Фёдоровича Богородских — Софья Васильевна неизменно делила с ними все радости, муки и трудности творческой жизни. После смерти мужа она скомпоновала большую выставку работ Ф.С. Богородского из 200 полотен и 75 графических листов. Эта экспозиция обошла 20 городов: состоялась в Москве, Ленинграде, Киеве, городах Поволжья и средней России. Неизменным директором, экспозиционером, методистом и экскурсоводом этой выставки в течение 4 лет была С.В. Разумовская. Ею же составлен и каталог выставки. Все ежедневные заботы по перевозкам, упаковкам и организации экспозиции лежали неизменно на ее плечах.

Позднее Софья Васильевна явилась составителем сборников «Федор Богородский. Воспоминания. Статьи. Выступления. Письма», интереснейшего документального и творческого наследия с 250 иллюстрациями, вышедшего в 1987 году в издательстве «Художник РСФСР», и «Николай Петрович Крымов – художник и педагог. Статьи, воспоминания» (1989).

С.В. Разумовская всю жизнь вела кипучую общественную работу, отдавая ей весь пыл своей бескорыстной натуры. Ряд лет — заботливый, хлопотливый председатель месткома Музея изобразительных искусств. Организатор и руководитель кружка школьников по изучению изобразительного искусства Музея. Неизменный член художественных и экспозиционных советов, член комиссии правления МОСХ РСФСР по охране памятников истории и культуры, член комиссии критики СХ СССР, член комиссии по работе с художниками старшего поколения, член комиссии по увековечиванию памяти художников Москвы.

В 1993 году Софье Васильевне по указу Президента России Бориса Ельцина было присуждено звание «Заслуженный деятель искусств». Она также награждена медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», «Ветеран труда», «800 лет Москвы», бесчисленным количеством значков и почетных грамот.

В тяжкие дни войны, трудный послевоенный период, дни мирного строительства, и сегодня, - в своих трудах и воспоминаниях, эта мужественная, милая и добрая женщина рядом с нами, дающая по-прежнему пример жизнелюбия и неизменного добросердечия.
Софья Васильевна ушла из жизни в 1994 году и похоронена на старом кладбище Новодевичьего монастыря в Москве, рядом с мужем, художником Ф.С. Богородским, сестрой, художницей Ю.В. Разумовской, и своим младшим сыном — Василием.

Темы и жанры ее многочисленных работ - книг, монографий, альбомов, журнальных и газетных статей, предисловий к каталогам выставок. Они посвящены, главным образом, творчеству советстких мастеров искусства: живописцам Е. и М. Асламазян, Федору Богородскому, Сергею Герасимову, Николаю Крымову, В.Мешкову, Юрию Пименову, Георгию Шегалю, графикам Олегу Верейскому, Борису Прокорову, И. Соколову, П. Староносову, Дмитрию Шмаринову, скульптору В.Ватагину и многим другим.

Особое место в исследовании Разумовской занимает творчество Алексея Ильича Кравченко, чье творчество в ближайшее время будет представлено на страницах сайта в виде книги С. Разумовской в электронном виде. Большое место отводится не только графике, но и живописи, до последнего времени мало изученной.

На страница сайта также в скором времени будет представлена ее книга в электронном виде "О Фёдоре Богородском".

Последняя прижизненая книга была издана о Николае Петровиче Крымове. Вот что она о нем пишет в своих воспоминаниях:

"Мне привелось писать эти строки в Тарусе, столь любимой Николаем Петровичем Крымовым. Он приезжал сюда работать в течение 30 лет (1928-1957), никогда не утрачивая свежести восприятия этих чудесных мест. Здесь все овеяно такой еще ощутимой памятью о замечательном художнике, о его лирических, бесконечно русских и родных пейзажах, о своеобразном мудром и простом русском человеке.
Значение Крымова в деле становления и развития советского реалистического искусства очень велико.

Крымов - это классика советского искусства. Это звено, соединяющее непрерывной цепью линию развития замечательного реалистического пейзажа в русском искусстве, от предшественников Крымова - Ф.Васильева, В.Поленова, И.Левитана, В.Серова, К.Коровина, А.Архипова - к молодому поколению советских пейзажистов.
Ученик В.Серова, друг К.Коровина, глубокий почитатель И.Репина, И.Левитана, М.Врубеля, он с юношеских лет впитывал в себя все то самобытное, русское, талантливое, что было создано лучшими мастерами нашего реалистического искусства.

К тому же Николай Петрович был из потомственной семьи художников: художниками были его прадед, его отец Петр Алексеевич Крымов, художник-портретист и педагог, любимый ученик С.Зарянко. Художником-жанристом и также педагогом был и старший брат Николая Василий. Третий брат в этой талантливой семье Алексей Петрович, профессор, академик, был одним из виднейших отечественных хирургов.
Крымов вырос в большой трудовой семье с крепкими, очень русскими устоями, напоминающими в какой-то мере даже быт Островского, как рассказывает жена Николая Петровича Екатерина Николаевна, дочь известного художника Н.Досекина.

Н.Крымов родился в Москве 20 апреля (3 мая) 1884 года. Несмотря на материальные нехватки, в доме всегда было бодро, весело, творчески шумно и хлопотливо. Вечно спорили и говорили об искусстве, рисовали, писали, собирались друзья-художники.

Отец Николая Петровича был его первым учителем, сумевшим прекрасно подготовить его в Школу живописи, ваяния и зодчества, куда Крымов поступил (сначала на архитектурное отделение) в 1904 году. Он был принят в числе 40 из 600, державших экзамен, и в списке стоял на втором месте.

Неоспоримая талантливость начинающего художника была отмечена очень рано: в 1906 году А.Васнецов приобрел с очередной ученической выставки его первый этюд с натуры «Крыши под снегом», а в следующем году Серов перекупил его для Третьяковской галереи. Молодому живописцу шел всего лишь двадцать третий год. С этой поры, еще до окончания Школы в 1911 году, Крымов начал участвовать в профессиональных выставках: «Голубая роза», «Венок», «Московского товарищества художников», «Союза русских художников». В 1910 году его принимают в члены последнего.

Бурным, жизнерадостным, темпераментным, страстно влюбленным в жизнь, в искусство был Крымов смолоду. Он любил не только живопись, но и музыку, поэзию, литературу, театр, был очень музыкален, обладал превосходным голосом и слухом. Разносторонний и одаренный, Николай Петрович водил знакомство и дружбу с художниками, актерами, музыкантами, поэтами. Дружил и любил он крепко, на всю жизнь. Такой была его дружба с И.Москвиным, М.Тархановым, К.Коровиным, Н.Сапуновым, И.Остроуховым.

И таким же бурным, темпераментным, полным беспрестанных и смелых поисков было и искусство молодого Крымова. Но всегда и во всем он был своеобразным, ни на кого не похожим. Любовь и призвание к пейзажу определились сразу и бесповоротно. Но путь к реалистическому пейзажу был сложный и извилистый, как пестры и разноречивы были течения и направления в искусстве в смутное и трудное время 1907-1910 годов.

Во всех своих устремлениях и поисках Крымов оставался всегда глубоко национальным, не поддавшимся царившему тогда всеобщему увлечению новым французским искусством. Был период в его творчестве, который можно назвать импрессионистическим («Летняя ночь», 1905, ГТГ; «Солнечный день», 1906, ГТГ; «Крыши под снегом», 1906, ГТГ; «К весне», 1907, ГТГ), это шло главным образом от К.Коровина и проявлялось в поисках передачи воздушной среды, солнечного или лунного освещения, легкого, пронизанного светом колорита. Уже тогда природа для Крымова жила своей простой обычной жизнью: трогательны в его пейзажах красные снегири на ветках, коты на крыше, почуявшие весеннее тепло.

Для творчества Крымова этого времени характерны продуманная стройность декоративных композиций и звучность колорита. Сказалось увлечение живописью «Мира искусства» («Горный ручей», 1907, ГТГ; «Сосны», 1907, собрание В.Андреева, Москва).

В этих сочиненных ландшафтах все было гармонично, но слишком отвлеченно. И тотчас же, словно опасаясь утратить свое национальное и выразительное, Крымов бросается в другую крайность и создает похожие на русские лубки «Новый трактир» (1909, ГТГ), «Площадь», 1908 (Кировский областной художественный музей имени А.М.Горького) с их примитивными формами, «марионеточно» решенным стаффажем.

Самым примечательным в творчестве молодого Крымова были пейзажи, где впервые проявился будущий мастер тончайшей передачи состояний природы. Увлекает Крымова романтика грозы. Своеобразен и остро выразителен «Ветреный день» (1908, ГТГ), почти монохромный в цвете, но исключительно экспрессивный бурной взволнованностью грозовых облаков, взметенных ветром клубов пыли, взбудораженных деревьев, всполошившихся людей. Все это было подсмотрено в жизни. Так же как увидено в жизни и совсем особое, может быть, несколько усиленное, холодно-фосфорическое освещение перед надвигающейся бурей («Туча», 1909, ГТГ). И разве в пламенеющий и тихий час заката не вспомнится нам порой замечательный по верности состояния, пусть в какой-то мере утрированный в цвете и упрощенный в формах «Желтый сарай» (1910, ГТГ).

И разве не передан палящий летний зной в слегка стилизованном небольшом пейзаже «Полдень на дороге» (1911, собр. Н.Власовой) с горячей пылью, легкими, остановившимися в высоком небе белыми облаками, с такой прохладой в чаще леса.

Все эти пейзажи, наполовину вымышленные, созданы по острым, запоминающимся впечатлениям реальности. И это реальное побеждало все сильней и сильней. Переломными и решающими для Крымова были три лета 1914-1916 годов, проведенные в подмосковном местечке Краснове. Его исключительная живописность вдруг словно открыла глаза художнику: он понял, что самое прекрасное в мире - сама природа, а не сочиненные ландшафты. И вот начинается новая полоса не только любования природой, но и пристального изучения ее. Правда, декоративная природа Краснова обусловила и известную декоративность пейзажей Крымова. Здесь был романтичный заросший пруд, две небольшие осененные тенистыми деревьями речки Пехорка и Македонка с золотистыми песчаными отмелями. Написанные с натуры этюды дали повод для композиционных вымыслов. Так создается сюита «Купальщиц», так позднее на этих берегах возникает романтическая «Старая мельница» (1927, ГТГ).

Писать с натуры оказалось много труднее, чем создавать воображаемые ландшафты. Работа становилась все длительнее, серьезнее, вдумчивее. Каждая новая выставка приносила новый успех.
К Великой Октябрьской социалистической революции Крымов пришел большим и признанным пейзажистом. По своим убеждениям он был в числе тех художников, кто принял революцию без раздумий, кто сразу вошел в новую жизнь и с увлечением взялся за работу.

Персональная выставка Крымова, организованная Н.Моргуновым в 1922 году в Третьяковской галерее, была одной из первых после революции. Для самого художника она явилась и смотром всего сделанного, и творческими планами на будущее, и окончательным закреплением на позициях реализма.

Примечательно, что все это происходило в то трудное для искусства время, когда формалисты провозглашали реализм отжившим и реакционным искусством. Они взяли на первых порах в свои руки и дело преподавания в художественных вузах, во Вхутемасе, в Полиграфическом институте, куда был приглашен профессором и Н.Крымов. В связи с принципиальными расхождениями во взглядах с рядом педагогов на педагогическую работу Николай Петрович ушел из этих институтов. Зато он принял самое энергичное участие в организации нового факультета изобразительных искусств при Пречистенском практическом институте (бывшие Пречистенские курсы), где собрались прекрасные силы - К.Коровин, Н.Ульянов, В.Ватагин, Б.Виппер.

Крымов был прирожденным педагогом, последовательно и методически проводящим свою систему преподавания, пользовавшимся исключительным авторитетом у учеников, их уважением и любовью.

Так было и в Изотехникуме памяти 1905 года. В 1934 году Крымова пригласили преподавать на вновь организованном отделении станковой живописи. Он провел здесь полную реорганизацию всей системы преподавания, поставив ее на прочные основы реализма. К сожалению, пошатнувшееся здоровье помешало ему продолжать педагогическую деятельность. Но фактически Крымов продолжал ее до последних дней своей жизни (он считал это своей общественной работой) и в своей мастерской в Москве, и летом в Тарусе. К Николаю Петровичу приходило много молодежи - его бывшие ученики и зрелые мастера, его последователи - за советами, за консультациями. При разборе приносимых ему работ, всегда внимательном и длительном, Крымов передавал им глубокие знания, накопленные за долгие годы. Так создавалась школа реалистического пейзажа Крымова.

В 1918 году Крымов работал в Горках Рязанской губернии («Вечер», 1918, собр. М.Куприянова). Пейзажи Крымова становились все более верными по своему реалистическому ощущению.

Удивительно свежо и верно написан, например, небольшой пейзаж «Утро» (1919, Горьковский государственный художественный музей) со сложным освещением.

Самые простые незатейливые мотивы художник умеет увидеть поэтично и красиво. Неприглядные московские задворки с кучами мусора, грязными талыми лужами талантливый живописец превратил в поэтичный образ московской весны («Весна. Задворки», конец 1920-х, ГТГ).

С 1920 года в течение восьми лет Крымов ездил на лето в Звенигород писать левитановские места - Саввинскую слободу. Очарование этих мест, связанных с творчеством великого русского пейзажиста, задушевность родных мотивов поднимали и окрыляли художника. Здесь еще больше постиг Крымов покоряющую силу и правду левитановских пейзажей.
То, что пришло когда-то в Краскове - любовь к природе, страстное желание проникнуть в ее тайны, постичь законы жизни, овладеть реалистическим методом верного и глубокого изображения, - все это еще сильнее захватило художника в Звенигороде.

В звенигородских пейзажах («Летний пейзаж с избами», 1920; «Уголок сада», 1921, ГРМ; «Перед грозой», 1922, Киевский музей русского искусства; «Серый день», 1922, ГТГ) Крымов с особой живописной силой раскрыл образы русской природы, русской деревни.

Сам художник часто переживал минуты горьких сомнений и разочарований. Его мучило то, что, добиваясь правды в искусстве, во всем он должен был идти ощупью, вслепую, длительно и не всегда с желанным результатом.

Что же было самое главное и важное в глазах Крымова для реалистического живого воспроизведения действительности? Постепенно Крымов понял, что самое главное - это верность тона, то есть степень светосилы в цвете и верность отношений. Это обусловливало и материальность, и пространственность, и объемность, то есть все основные компоненты реалистической живописи.

Очень образно рассказывает художник в статье «О живописи», как он совершенно случайно открыл «камертон» в живописи, который давно искал. Им оказалось пламя огня, равное в природе белому, освещенному солнцем, а на палитре художника этому соответствовали белила. Это открытие давало теперь Крымову возможность почти безошибочно находить верность тона.

Так возродил Крымов традиции тональной реалистической пейзажной живописи и сформулировал ясную и последовательную теорию, которая легла в основу и его педагогического метода.

Правоту ее убедительно доказывают пейзажи Крымова последующих лет: сияющая солнечная «Русская деревня» (1925, ГРМ), задумчивый облачный денек в пейзаже «Речка» (1926, ГТГ), пронизанные тишиной закатного часа «Вечер в Звенигороде. Саввинская слобода» (1927, Государственный художественный музей БССР), серебристая влажная воздушность в пейзаже «После дождя» (1927, Таганрогская картинная галерея).

Звенигородские пейзажи были важным этапом в развитии тональной живописи Крымова. Однако свою настоящую обетованную землю пейзажиста нашел Крымов в Тарусе. За 30 лет он исходил и исписал здесь все улочки, все уголки, высмотрел все живописные места. Но не за отвлеченную живописность полюбил крепко и навсегда Крымов Тарусу. Всей сущностью своей русский художник и человек, он видел в ее мотивах и пейзажах обобщенные образы родины - в широких просторах заокских далей, полей, в неторопливом и плавном течении Оки, вьющейся среди зеленых берегов, в белоствольных березовых рощах, в особой пышности тарусских деревьев - ив, лип и берез, в типичном облике русского провинциального городка с его уютом зеленых садов и улочек, сбегающих к Оке.

В разных концах городка жил Крымов. С высокой веранды ватагинской мастерской, на самой верхней улице писал он великолепную широкую тарусскую панораму («Таруса», 1928, собр. И.Тарханова). Жил Николай Петрович в доме у самой реки, оттуда написан один из лучших его пейзажей-картин «Летний день в Тарусе» (1939-1940, ГТГ), в котором так ярко и так ощутимо передано русское жаркое лето.

Два года художник работал над этим полотном, выверяя в нем каждый сантиметр.

Жил он и на одной из улиц на склоне горы, где создано столько чудесных пейзажей: и прозрачного раннего утра («Утро. Овес», 1949, Чувашская государственная художественная галерея), и летних солнечных дней («Когда цветут липы», 1947, ГТГ; «Солнечный день в июне», 1947, ГТГ; «Цветы в крашеном ящике», 1948, собр. Т.Гринчар), и золотистых вечеров («Под вечер», 1940-е, Калининская областная картинная галерея), и еще много, много других бесконечно поэтических и трогающих своей простотой и искренностью.

Крымов любил повторять своим ученикам, что верность тона предопределяет все качества пейзажа. Но мы-то знаем, что с чувством верности тона сочетались в Крымове и талантливость большого подлинного мастера, и тонкая душа поэта, и скрупулезное познание мира.

Даже не искушенный в живописи зритель всегда узнает работы Крымова по особому живописному почерку в передаче воздушной среды, по мастерству тончайших валеров, то есть светосильных цветоотношений, удивительно тонко передающих различные состояния природы. Вы знаете пейзажи Крымова и по притягательной силе их удивительной задушевности, лиричности и мягкости. Как будто с детства они вам знакомы и дороги.

Художник Подмосковья, Крымов мало писал Москву. Но созданная им картина «Утро в Центральном парке культуры и отдыха имени М.Горького» (1937, ГТГ) стала классическим произведением советской живописи.

Николай Петрович уже в течение многих лет из-за тяжелого перелома ноги не мог спускаться с четвертого этажа своей квартиры, где у него была мастерская. Зимой и ранней весной он писал московские крыши из окон, умел находить в этом будничном, казалось бы, скучном и приглядевшемся мотиве и поэтичность, и живописное богатство, и своеобразие того или иного состояния природы.

В папках художника сохранилось много черновых набросков, рисунков. Он зарисовывал пейзажи, которые привлекали его внимание, никогда не заботясь о завершенности этих набросков. Подчас они могут показаться даже наивными. Но этот рабочий материал говорит об исключительной зоркости художника, безошибочно видевшего все самое главное и основное в пейзаже.

И еще в одной области нашел себе яркое применение русский талант Крымова - в театре. В истории русского и советского декорационного искусства имя Крымова останется среди лучших художников-декораторов пьес Островского, привлекавших его своей национальной самобытностью.

Крымовым были оформлены спектакли в театрах Ф.Корша, К.Незлобина, в Художественном театре и в его IV студии - «Не было ни гроша - да вдруг алтын», «Бесприданница», «Волки и овцы», «Горячее сердце», «Таланты и поклонники». Кроме того Николай Петрович делал декорации для оперы Римского-Корсакова «Золотой петушок» и для пьесы Л.Леонова «Унтиловск».

В истории советской живописи Крымов останется как превосходный мастер лирического пейзажа, как поэт скромной русской природы, как убежденный и последовательный борец за реализм."

У Софьи Разумовской - двое детей. Вася, или Василек, как его звали в семье, умер в раннем возрасте, когда ему было 4 года, и Дмитрий, моей отец, которому также посвящены отдельные страницы сайта.

Также на страницах сайта предполагается сделать книжный архив, в котором быдыт помещены все книги и рукописи Софьи Разумовской.

В 2012 году состоялось празднование 100-летия ГМИИ имени А.С. Пушкина, в честь чего выпущен юбилейный альбом. Во втором томе издания помещена статья о работе С.В. Разумовской в 30-ые годы в Музее (Стр. 158), изображение которой опубликовано в разделе "События и новости" - http://www.bogorodskiy.com/page4.php.